ИНСТИТУТ ТЮЛЕНГУТСТВА В ПАТРИАРХАЛЬНО-ФЕОДАЛЬНОМ КАЗАХСТАНЕ
Текст воспроизведен по изданию: Институт тюленгутства в патриархально-феодальном Казахстане // Известия Академии наук Казахской ССР. Серия истории, экономики, философии, права, № 2. 1955
© текст — Шахматов В. 1955
(Статья публикуется в порядке обсуждения)
Социальная группа тюленгутов представляет большой интерес при изучении патриархально-феодальных отношений у казахов.
Вопрос о тюленгутах неоднократно рассматривался в исторической литературе, как дореволюционной, так и современной. Рассматривался он с разных позиций в разное время. Но до сего времени остается невыясненным вопрос о происхождении тюленгутов, о их месте в общественной структуре казахского общества в разные времена.
Впервые в дореволюционный период вопрос о тюленгутстве 1 затронул А. Левшин в своей известной работе «Описание киргиз-кайсацких орд и степей» (1832).
«Мы не составляем особых классов, — пишет он, — из тюленгутов, или прислужников ханских и султанских, ни из кулов или невольников. Первые принадлежат вообще к простому народу и пользуются одинаковыми с ним правами. Последние почитаются товаром, или вещами, и не принадлежат к киргизским поколениям, но состоят из. пленных русских, персиян, калмыков и проч.». 2
По Левшину, тюленгуты — не рабы и не крепостные, а слуги и вооруженная дворня.
Н. Небольсин, писавший в конце первой половины XIX в., рассматривал тюленгутов как «прислугу ханов и султанов». 3
О тюленгутах писали Л. Мейер и Ф. Красовский, работы которых являлись первыми сводными работами по истории Казахстана.
Л. Мейер определяет тюленгутов как султанскую челядь, считая, что по положению они сходны с крепостными, а не с рабами. Он видит в тюленгутах беглых преступников, казахов, бежавших от преследования, которые, покинув свой род, прибегали к покровительству султанов, становясь их челядью. 4
Красовский 5 различает два типа тюленгутов: тюленгуты — потомки рабов, превратившиеся опять-таки в ханских прислужников, и тюленгуты из казахов. «Те и другие, — пишет он, — носили до последнего [80] времени одно название тюленгутов, т. е. прислужников. Отделившийся от султанского семейства тюленгут был во всех отношениях равноправен простому киргизу… Султанские же тюленгуты считались до самого последнего времени в роли крепостных людей, хотя некоторые из них были уже отдельными владетелями скота». 6
А. Харузин 7 считает тюленгутов крепостными султанов, и ханов. Крупнейший дореволюционный исследователь Казахстана Н. Аристов определяет тюленгутов как дружинников прежних ханов и султанов.
М. Бродовский 8 характеризует тюленгутов как свиту хана: «Это были отделившиеся от своих родов, прикочевавшие к ханской ставке степняки, ставшие в ближайшую от хана зависимость».
Крафт определяет тюленгутов как «вечных слуг» султанов и ханов». 9
Небезинтересно отметить мнение о тюленгутах первого казахского ученого Чокана Валиханова. Отец Чокана султан Чингиз имел тюленгутов, тюленгуты прислуживали и Чокану. Валиханов считает тюленгутов султанскими рабами.
Лучшей сводной работой о тюленгутах, изданной в дореволюционный период, является статья Ф. Зобнина «К вопросу о невольниках, рабах и тюленгутах в киргизской степи». 10
Дав сводку высказываний по вопросу о тюленгутах разных авторов (Н. Аристова, Л. Мейера, Ф. Красовского, А. Харузина и др.), Зобнин приводит ценные архивные данные о тюленгутах.
В 1833 г. несколько тюленгутов обратились тс царской администрации Западно-Сибирского ведомства с жалобой на султанов, что они хотят приравнять их в правах к крепостным. По жалобе началось следствие, которое производил стряпчий Скорина. Пограничные сибирские власти имели в это время довольно неопределенное представление о правах тюленгутов. В большинстве случаев чиновники отождествляли их с рабами (кулами). В официальной переписке слово «тюленгут» зачастую переводилось как «раб». Поэтому перед Скориной с самого начала следствия встал вопрос: что представляют из себя тюленгуты и в чем их отличие от рабов? Чтобы выяснить этот вопрос, Скорина произвел опрос старшин, биев и султанов Среднего жуза. Материалы этих опросов и приводит в своей статье Ф. Зобнин.
Ценен этот материал тем, что он исходит от самих казахов. В нем нашли отражение мнения самых-разнообразных слоев — от тюленгутов до биев и султанов.
В показаниях биев, старшин и самих тюленгутов мы находим много интересных данных, проливающих свет на происхождение этого своеобразного института, на его роль и место в жизни казахского общества.
Статья Ф. Зобнина тем более ценна, что архивные материалы, использованные им, до сих пор не найдены. Во всяком случае в Семипалатинском архиве материалов следствия нет, нет их также в фонде Каркаралинского приказа. В фонде Омского областного правления нам удалось обнаружить лишь жалобы тюленгутов на имя начальника области генерал-лейтенанта Сен-Лорана, на основании которых и началось следствие, и первые объяснения султана Турсуна Чингисова. 11
Записи обычного права слабо отражают интересующий нас вопрос. В них почти не отражены права тюленгутов, их правовое положение. [81]
Объясняется это, очевидно, тем, что обычное право казахов как право неразвитого феодального общества было вообще нечетким, аморфным в отношении определения, правового положения социальных групп.
Здесь необходимо также учесть, что большинство записей было произведено исследователями и чиновниками уже во второй половине XIX в., т. е. тогда, когда институт тюленгутства отмирай и поэтому не мог найти полного отражения в записях. С этой точки зрения характерно, что в записях, произведенных в начале XX в., тюленгуты и рабы совсем не нашли отражения, в то время как институт биев, еще существовавший в казахской степи, отражен довольно полно. 12
В одной из лучших записей обычного права, произведенной чиновником особых поручений при Оренбургском губернаторе д’Андре в 1846 г., мы находим прямое указание на то, что тюленгуты — это клиенты султанов, казахи разных родов, пришедшие под покровительство султана:
«Пришельцы этих разных родов и отделений кочуют постоянно вместе с султанами, не отличаясь, впрочем, ничем от простого киргизца, кроме одного — права клеймить скот свой султанским тавром (подчеркнуто мною.: — В. Ш.) Особых повинностей султану не несут». 13
Запись д’Андре отливает тюленгутов от рабов.
В другой сводной записи, относящейся к 1876 г., опубликованной Г. Загряжским, мы находим следующие положения о тюленгутах:
«Тюленгут не есть раб, но только слуга и работник. Тюленгуты составляют свиту султана; то, что манап называет джигит, то в отношениях султана — тюленгут». 14
Из работ досоветского периода, где вскользь затрагивается вопрос о тюленгутах, можно еще упомянуть книгу Румянцева «Киргизский народ в прошлом и настоящем».
«…У ханов и султанов были, — пишет он, почти дословно повторяя А. Левшина, — непосредственно подчиненные им люди, но это были рабы и тюленгуты. Последние были почему-либо отбившиеся от своего рода киргизы, которые служили хану скорее как вооруженная дворня, чем как настоящие крепостные». 15 (Подчеркнуто мною. — В. Ш.).
Вопрос о характере института тюленгутства, естественно, не был обойден и в советской исторической литературе, рассматривавшей социально-экономические отношения у казахов в связи с общей историей казахского народа.
Но вопрос этот трактовался советскими историками в отличие от дореволюционных авторов с принципиально иных, марксистских — позиций. Советские историки рассматривали казахское общество как классовое общество, а тюленгутов как феодально-зависимую группу.
Первым в советский период затронул вопрос о тюленгутах А. П. Чулошников. 16
А. П. Чулошников считает, что тюленгуты напоминают вооруженную стражу, и указывает, что это была какая-то промежуточная ступень между западноевропейскими вассалами и крепостными людьми. [82]
Он определяет тюленгутов как «полузависимых, полусвободных людей», пишет, что «тюленгутизм…, имевший самые разнообразные оттенки зависимости, …никогда не опускался все же до простого крепостного состояния?!». 17 Такое же мнение высказывает А. П. Чулошников и в другой своей работе, посвященной изучению социальных отношений у казахов, 18 в которой также пишет о происхождении тюленгутов.
Вслед за А. П. Чулошниковым вопрос о тюленгутах был затронут М. П. Вяткиным в специальной статье «Тюленгуты в XVIII в.». 19
Автор определяет тюленгутов XVIII в. как ханских дружинников, аналогичных монгольским нукерам. Но даже автор правильно указывает на то, что картина развития тюленгутства неоднородна и что «социальное положение тюленгутов не было статично».
Однако вывод М. П. Вяткина вызвал возражения в рецензии Н. Устюгова, опубликованной в журнале «Историк-марксист». 20
Рецензент пишет, что «аргументация М. П. Вяткина в пользу того, что тюленгуты — нукеры, личные вассалы, представляется мало убедительной», что «автор явно недооценивает элементы коммендации в положении тюленгутов «Если искать аналогию тюленгутов в условиях развития других феодальных обществ, — пишет он далее, — то следовало бы обратиться не к монгольским нукерам, которые были и оставались феодалами, а к западноевропейской коммендации и русскому закладничеству».
Указав далее на сходные черты у русских закладчиков и тюленгутов, рецензент делает следующее заключение:
«Наиболее вероятной трактовкой положения тюленгутов является трактовка их как дворовых слуг, которые в условиях казахского общества, при сложности бытовой обстановки казахских ханов и султанов использовались главным образом, как военная сила, так как именно в военной силе казахские феодалы испытывали наибольшую нужду. Если посмотреть на тюленгутов с этой точки зрения, то нет ничего удивительного в том, что в XIX в. их стали рассматривать как крепостных».
Здесь необходимо остановиться еще на одной статье С. Фукса, в которой вопрос о тюленгутах рассматривается попутно, в связи с анализом записи обычного права казахов, произведенной в 1846 году д’Андре. 21
Автор статьи, основываясь на записи д’Андре, возражает против выводов М. П. Вяткина в оценке тюленгутов и о эволюции института тюленгутства от вассалитета к патронату и от вассальных отношений к крепостничеству.
Отсюда, из этого краткого обзора, видно, что мнения авторов по вопросу об определении социальной сущности группы тюленгутов различны — общей точки зрения нет.
Взгляд на тюленгутов в самом казахском обществе определялся традициями, обычаями.
Но в XIX в. у султанов, хорошо ознакомившихся с крепостным правом в России, с положением крепостных крестьян, возникает стремление приравнять тюленгутов в правовом отношении к крепостным или к рабам, что обычное право не предусматривало. [83]
Так, в 1831 году, в связи с присвоением своему тюленгуту Чуке Идильбаеву звания старшины, хан Внутренней орды Джангер в справке на имя Оренбургской пограничной комиссии писал: «…Род тюленгутов или слуг не имеет прав общих с собственно называемыми киргизами. Тюленгуты суть потомки людей, исстари обращенных в рабство и исключительно предназначенных в услужение белой кости, то есть потомкам ханов». 22
В 1833 году возникло дело между султанами Габбасовыми, внуками хана Вали, и их тюленгутами.
В связи, с этим делом в Кокчетавском окружном, приказе, как видно из донесения приказа Омскому областному начальнику от б октября 1833 года «относительно обязанностей тюленгутов к своим владельцам», было опрошено «довольное количество султанов и других почетных киргиз», которые под присягой показали, что «тюленгуты — слуги или невольники из каракалпацкого племени и других родов предками их приобретались, преимущественно завоевание, покупкою, в приданое за женами и в калыме, как сие кроме завоевания и ныне продолжается. Тюленгуты сии суть слуги, безусловно в повиновании владельцев находящиеся, каких они имеют право продать или передать в наследственное владение, но сами собой они к другому переходить не могут». 23
Таким образом, феодалы Кокчетавского округа определили тюленгутов как крепостных.
Того же взгляда на тюленгутов придерживались феодалы и других районов Казахстана.
В 1845 г. управитель Кырджинской волости Аягузского округа султан Джангир Увалиев просил сибирское начальство причислить в его волость 46 юрт (семей) его тюленгутов, которые находятся в другой волости. Из прошения султана и хода дела видно, что он рассматривал тюленгутов как свою собственность. Старший султан Кокпектинского приказа Кайсык Тезеков, которому пограничное начальство приказало разобраться в правильности претензий Увалиева, выяснил, что все эти 46 семей «не есть тюленгуты, а свободного состояния киргизы».
Лучшие данные о том, как определяли тюленгутов казахские бии и старики — знатоки обычного, права, мы находим в статье Ф. Зобнина. Бии Уджет Кутеков (80 лет), Худайберген Тотубаев (60 лет), Танрык Байтюрин (62 Лет) и др. в своих показаниях (1833 г.) определяли тюленгутов совсем по-иному, чем султаны. Все они отметили, что никогда не было, чтобы тюленгуты были так же «крепки султанам, как кулы, и стеснялись в свободе», что тюленгут мог уходить от султана, если он находил это выгодным, что султан не имел права ни продать, ни подарить тюленгута. Наоборот, отмечали бии положение и звание тюленгута было раньше почетным.
Сами тюленгуты считали себя свободными людьми и протестовали против каких бы то ни было попыток со стороны султанов приравнять их к рабам или крепостным.
При этом все они указывают на одно отличие их от простых казахов: все они являются пришельцами из других мест, а потому султаны считают их своими тюленгутами. 24
Некоторые из тюленгутов указывают, что они по происхождению из киргизов, прикочевавших по какой-либо причине на территорию [84] Казахстана и оставшихся жить среди казахов, и как подчиняющиеся султанам таврят свой скот их тамгой.
Царскому правительству стало известно о тюленгутах со времени первых сношений с казахами.
Царское правительство в своих сношениях с казахами сталкивалось в основном только с представителями феодальной верхушки — ханами и султанами, а где хан и султан, там появляется и тюленгут, тем более, что султаны часто использовали тюленгутов з качестве послов при переговорах с царскими властями, тюленгуты включались ими в состав посольств, отправляемых в Петербург, и т. д. Так, например, тюленгут Байбек был послан ханом Абулхаиром в 1732’году в Петербург, в свите ханского сына Ерали. 25
Тюленгуты упоминаются как послы в донесениях Коллегии иностранных дел и в ее указах за 1756, 1762 и другие годы. 26
Тюленгуты фигурируют в письмах Тевкелева (1831-1832 гг.), царского посла, к Абулхаир-хану, причем, Тевкелев пишет, что тюленгут — «значит ханского двора служитель». 27
Тюленгуты-послы и тюленгуты из свиты султанов первоначально рассматривались царским правительством наравне, например, с батырами и считались выше слуг. Им выдавались «кормовые деньги» и подарки в одинаковом размере, как и другим послам — батырам и биям.
Позднее, во второй половине XVIII века, в иных документах они называются людьми «подлого происхождения». Так, например, в 1762 году губернатор Давыдов в донесении Коллегии иностранных дел писал, что «их и направлять к высочайшему е. в. двору неприлично». 28
Из документов и свидетельств современников XVIII в. можно сделать вывод, что в царских административных кругах было довольно неясное представление о тюленгутах, об их месте в общественной жизни казахского общества. Большинство царских чиновников считало, что это «ханские слуги». В начале XIX в. царские чиновники ближе ознакомились с различными сторонами и явлениями казахской жизни, но и тогда, как уже указывалось выше, отличие тюленгутов от рабов оставалось для них неясным. Большинство представителей царской администрации продолжало рассматривать тюленгутов как рабов.
Характерно, что в Уставе 1822 г. упоминается лишь о невольниках (§ 276 Устава) и ни слова не говорится о тюленгутах. Объясняется это именно тем, что царская администрация не имела о них установившегося официального мнения и отождествляла их с рабами.
Неясность отношения тюленгутов к султанам и вызвала следствие по жалобе тюленгутов султана Чингисова, о котором говорилось выше. Но и после тщательного расследования стряпчего Скорины, «когда, — как пишет Ф. Зобнин, — казалось бы, что у тогдашней администрации… должно было бы составиться определенное представление о тюленгутах, как о свободных киргизах, иногда прибегавших к патриархальному покровительству султана», 29 администрация все же продолжала рассматривать тюленгутов как зависимых, а не свободных людей. [85]
В литературе уже высказывалось предположение о том, что казахское слово «тюленгут» происходит от монгольского слова «теленгит».
Кратко этот взгляд заключается в следующем.
В XVII-XVIII вв. казахи часто нападали на монголов рода теленгит на Алтае и уводили многих из них в плен. Таким образом оказалось, что большинство рабов на северо-востоке Казахстана было из теленгитов. В связи с этим слово «теленгит» («тюленгут») стало синонимом понятия «раб».
Нам кажется, что это мнение не заслуживает серьезного внимания. Совершенно прав Ф. Зобнин, который указывает, что хотя казахи и обращали взятых в плен теленгитов в рабов, но это совсем не означает, что было такое время, когда слова «кул» и «тюленгут» были синонимами. 30
Фактически вся эта «теория» построена лишь на одном фонетическом сходстве этих двух слов — «теленгит» и «тюленгут», чего, конечно, далеко недостаточно для выяснения происхождения слова «тюленгут».
Очевидно, слово «тюленгут» является производным от двух слов: «тюре» — господин, султан, и «куту» — служить, заботиться, ухаживать.
Первоначально, очевидно, возникло выражение «тюренде куту», отражающее состояние, действие, а именно — служить (ухаживать) у султана. Затем это выражение в измененном виде дало новое слово — «тюленгут» (с переходом звуков «р» в «л» и «к» в «г»), обозначающее людей, ухаживающих за султаном, находящихся при нем.
Аналогию этому мы имеем у калмыков, алтайцев и других. У нойонов волжских калмыков и алтайских зайсангов были особые слуги, которые всюду сопровождали их, выполняли их мелкие поручения, ухаживали за ними и т. д. Назывались они у калмыков «котчи», у алтайцев «кодечи» — производное от слов «котльхе» — «вести», «сопровождать», «кодлхе» — «работать». «Котчи» буквально означает «сопровождающий». 31
Изложенное выше предположение о происхождении слова «тюленгут» нашло отражение в казахских преданиях.
Так, Чокан Валиханов передает со слов казаха И. Ибрагимова такое предание: «Аблай-хан сказал однажды людям, сопровождавшим султанов, для чего-то собравшихся к нему в ставку: «Тюренгды-кут» (служите своему господину), т. е. идите на свои места, не сидите, другими словами, на совете». 32
Как и всякое предание, оно мало достоверно, но в нем есть одно рациональное зерно: Ибрагимов указывает на происхождение слова «тюленгут» от слов «тюре» и «кут».
Пока мы считаем это объяснение достаточным, дальнейшие изыскания — дело лингвистов-тюркологов.
Выяснение социальной сущности группы тюленгутов естественна связано с вопросом о их происхождении. Большинство дореволюционных авторов (А. Левшин, Н. Небольсин, А. Мейер и др.) связывают происхождение тюленгутов с поисками покровительства султанов со стороны казахов, ушедших от рода по каким-либо причинам.
Наиболее четко о происхождении тюленгутов писал один из советских авторов — А. П. Чулошников:
«…Еще на первых порах скотоводческой жизни создалось первое и естественное экономическое неравенство, с веками все более и более прогрессировавшее; не могло, конечно, его не быть и в кочевом быту [86] казах-киргизского народа, также знавшем богатых скотоводов и бедных погонщиков небольших стад. Прибавим к этому нередкие в степи родовые случайности, различные стихийные бедствия вроде джута или повального эпидемического падежа скота, и нам вполне ясной представится та обстановка, в условиях которой вырастала всякая материальная необеспеченность, вплоть до самой острой нужды, которая и заставляла особенно пострадавших хозяев искать себе спасения только в поддержке других более состоятельных табуновладельцев, и так как таковыми были чаще всего ханы и султаны, уже тогда распоряжавшиеся лучшими пастбищами и гораздо большими стадами скота, то около них и собрались эти разорившиеся степняки, ценою некоторой утраты независимости покупавшие возможность дальнейшего существования. Так складывался в киргизской степи тюленгутизм, с годами все более и более усиливающийся и имевший самые разнообразные оттенки зависимости, но никогда не опускавшийся все же до простого крепостного состояния». 33
Надо также отметить мнение С. Фукса, который указывает, что по своему происхождению и первоначальному состоянию институт тюленгутов напоминает институт королевского mundium — покровительства, распространявшегося на людей самых различных категорий, которые в оплату за это покровительство и защиту исполняли самые разнообразные обязанности по двору и хозяйству короля. Среди таких лиц, поступающих под покровительство, были и собственники-богачи и вообще разный люд.
Часть литературных данных указывает также и на другой источник происхождения группы тюленгутов — тюленгутами становились кулы-вольноотпущенники и потомки кулов.
Сходные с литературными данными утверждения о происхождении института тюленгутов мы находим и в архивных документах, отражающих сведения, исходящие от казахов — султанов, баев и самих тюленгутов. Каждый из них выражал при этом свое субъективное мнение, зачастую предвзятое, кай, например, мнение султанов. Однако анализ всех этих показаний может во многом облегчить решение вопроса о тюленгутах.
В приведенном нами выше отношении Кокчетавского окружного приказа о тюленгутах султанов Габбасовых от 6 октября 1833 года вполне определенно указывается на рабство как на основной источник тюленгутства. По свидетельству султанов и других «почетных киргиз», тюленгуты — потомки рабов, пленников. Но вместе с тем как бы вскользь султаны и «почетные киргизы» указывают и на второй источник: «Впрочем, есть между киргизами обыкновение, что они именуют тюленгутами и тех киргиз, которые по неудовольствию отставши от своего аула и присоединившись к какому-нибудь султану, кочуют вместе с ним» 34 (Подчеркнуто мной. — В. Ш.).
Сами тюленгуты султана Габбасова писали также, что прежде, «при жизни детей хана Аблая все султаны всех прикочевавших в Средний жуз из разных владений дикокаменных киргиз, азиатцев, каракалпаков и прочих по собственной их воле с семействами считали тюленгутами». 35 [87]
Тюленгуты султана Турсуна Чингисова, отрицая принадлежность своде, султану, писали в своей жалобе, что предки их прибыли в средний жуз из других мест и таврили скот султанской тамгой. Но с другой стороны, если султан действительно считает, их своими тюленгутами, то он должен удостоверить свидетельствами, пишут они, «в какой междоусобной брани достались мы ему пленниками, или кем ему проданы».
Ценные свидетельства, указывающие на происхождение группы тюленгутов, мы находив в показаниях по делу тюленгутов султана Чингисова, приведенных Ф. Зобниным, которых в документах найденного нами дела нет.
Бий Чобинтай Сагалов показал:
«Тюленгуты приобретаются киргизскими султанами тремя способами. Во-первых, по неимению скотоводства бедные киргизы прибегают к достаточным и остаются у них из-за одного пропитания, даже и навсегда со своим потомством, во-вторых, имеющие скотоводство киргизы, желая обезопасить стада и быть под покровительством, остаются при покровительстве также потомственно, а иногда отходят и увольняются по доброй воле владельцами по учинении с ними расчета в содержании и приобретении скота. Если же тюленгут оказывал покровителю верность в услугах, то отпускался и без всяких расчетов, даже еще и с наградою. В-третьих, во избежание какого-либо взыскания, правильного или неправильного) киргизы укрываются под покровительство султана, или другого влиятельного киргиза. Султан или владетель оказывает тюленгутам все от него зависящие пособия. В случае, если у ответчика-тюленгута не достает на расплату с кем-либо скота, то султаны и прочие тюленгуты уплачивают из собственного своего имущества. Такие тюленгуты не могут по своей воле отойти от одного владельца к другому». 36 (Подчеркнуто мной. — В. Ш.).
Таким образом, бий Чобинтай указывает как на один из источников происхождения тюленгутства на поиски покровительства, защиты у султана казахами самых разных социальных слоев.
Не менее определенное мнение о происхождении тюленгутов сообщил также Акмолинский окружной приказ на основании опроса «сведущих киргиз».
Тюленгуты «приобретались собственно из киргизов, когда киргизец или несколько их, какой бы они волости не были и по каким бы то обстоятельствам не было: хотя бы по бедному состоянию, или по притеснениям от других киргизов, или же даже без всякой причины, сами добровольно присоединяются к какому-либо султану с тем намерением, чтобы быть его тюленгутами и прилагать на свой скот султанские тамги. На таких условиях они остаются неопределенное число лет при султане; и не только они, но и происшедшее от них потомство считается тюленгутами султана. Но они имеют право перейти к владельцу или даже отчасти на волю и кочевать самостоятельно, потому что киргизы сии сами присоединяются к султану, служили ему и наследникам его добровольно». 37
3 октября 1833 г. в связи с этим же делом тюленгутов Турсуна Чингисова «почетные киргизы», т. е. бии и старшины, в Учбулакском приказе показали, что «тюленгуты происходят из бедных и прочих киргизов, которые ради пропитания и защиты прибегают к покровительству того или иного султана». 38
80-летний бий Уджет Кутеков указывал, что название «тюленгут» [88] «в прежнее время было еще в уважении, ибо служило как охранением личности от разных притеснений посторонних киргизов, так и в сбережении скота, для чего многие искали сего звания и на скот свой налагали султанскую тамгу (подчеркнуто мной. — В. Ш.), но впоследствии вновь оставляли султанов по каким-либо обстоятельствам и избирали для себя: места по собственному желанию».
Старшина Туртугуловской волости Ульжибай Сатыбалдин говорил, что «тюленгутами султаны приняли обыкновение называть киргизских пришельцев, удалившихся из других волостей во избежание притеснений или по бедности и присоединившихся под покровительство султанов. В тюленгутах султаны видели людей, всегда готовых к различным услугам. Но услуги эти тюленгиты оказывали султанам более по собственной воле, нежели из принуждения и всегда свободны оставлять султанов». 39
Итак, опять же все эти свидетельства сходятся в одном — происхождение тюленгутов связано с поисками покровительства у сильных и богатых султанов, с желанием по ряду причин встать под их защиту.
Обратимся теперь к некоторым историческим преданиям казахского народа. Правда, их данные по интересующему нас вопросу скудны, но и эти скудные данные на наш взгляд весьма интересны. Предания эти связаны с именем хана Аблая.
Так, например, в одном предании рассказывается следующее. Однажды хан Аблай встретил в степи казаха по имени Турсунбай. Он стал расспрашивать его, кто он и кому служит. Турсунбай ответил, что: он никому не служит. Аблай испытал его храбрость, послав ночью на кладбище, а затем взял его к себе тюленгутом.
В другом предании казахи рода Атыгай, поссорившись со своим батыром Джапаком, откочевывают от него и поступают в тюленгуты к Аблаю.
Как видно из содержания этих отрывков, они перекликаются с приведенными выше свидетельствами старшин и биев.
Обратимся еще к одному источнику, в котором также отражен вопрос о происхождении тюленгутов: к записям обычного права.
Приведем целиком весьма интересный и ценный отрывок из записи, д’Андре.
«§ 35. О тюленгутах. Имение при себе султанами тюленгутов нельзя назвать преимуществом белой кости, но скорее потомственным достоянием, перешедшим от предков, принявших под свое покровительство людей, которые искали в прежнее время защиту у каждого ордынского властелина от беспрерывных в то время междоусобиц. Бывало, что целыми семьями являлись к султанам, прося покровительства и средств к существованию, взамен предлагая свои услуга, а в военное время быть вроде телохранителей.
Нередко цель сделаться тюленгутом хана или султана была скрыться, от законного какого-либо преследования. С тех пор, образовав целые, аулы, пришельцы эти разных родов и отделений кочуют постоянно вместе с султанами, не отличаясь впрочем ничем от простого киргизца, кроме одного права клеймить скот свой султанским тавром.
Тюленгуту не воспрещается откочевать со своим семейством от султанских аулов, но при первом востребовании должен явиться на прежние свои кочевья». 40
Таким образом все источники в вопросе о происхождении тюленгутов — литературные, архивные, народные предания и обычное право [89] казахов — сходятся. По всем этим источникам, основным в происхождении тюленгутов является желание отдельных казахов в силу ряда причин, в том числе и бедности, поступить под покровительство султана — владетеля, что особенно понятно в условиях тех кровавых междоусобиц, которые раздирали патриархально-феодальный Казахстан.
По нашему мнению, основывающемуся на приведенных выше данных, происхождение института тюленгутства в Казахстане тесно связано с процессом сложения феодальных отношений.
Патриархально-феодальный институт тюленгутства возник в процессе развития феодализма «вглубь» еще, очевидно, в средние века из коммендации со стороны крестьян — скотоводов.
В процессе сложения классовых отношений, и государственности в Казахстане происходили непрестанные войны, набеги, междоусобицы, Единого государства не было, ханская власть была слаба. Феодализирующаяся знать вела между собой борьбу за власть над народом. Борьба эта приобретала самый ожесточенный характер. Здесь надо отметить, что если европейский феодал стремился к захвату земель как основного средства производства, то феодал-кочевник стремился прежде всего, к захвату скота у слабых родов. Захват скота в условиях кочевого скотоводства приводил феодализирующуюся знать к обогащению и заставлял непокорных скотоводов подчиняться ей. Поэтому в междоусобной борьбе особенный размах принимала барымта — угон скота.
Во время набегов особенно сильно страдали крестьяне-скотоводы. Многие общины оказывались разоренными, другие всегда находились под угрозой разорения. Поэтому в кочевых районах в этот период и получает развитие институт коммендации. У земледельцев Средней Азии коммендация, по свидетельству восточных авторов X в., заключалась в том, что «слабый (человек) передает под покровительство сильного (свой) земельный участок, чтобы он, сильный, защитил его». 41
Что касается кочевников, то отдельные скотовладельцы или группы крестьян слабых родов, также прибегали к покровительству феодальной знати. Но в отличие от земледельцев они передавали под покровительство свой скот как основной источник существования и основное средство производства, чтобы феодал защитил его от разграбления. Возможно уже тогда — в средние века — на скот коммендирующегося ставилась тамга (тавро) рода феодала. Скот считался условно принадлежащим хану, беку, бию. Тамга как бы ограждала этот скот от разграбления. Но за это крестьянин должен был: подчиняться своему покровителю, выполнять его требования, защищать его имущество от набегов других феодалов, явиться по требованию султана вооруженным во время войны и т. д.
Вопрос о передаче под защиту султана пастбищ коммендирующегося не возникал, так как в условиях кочевого скотоводства до XIX в. частной собственности на землю не существовало — земля находилась в общинном пользовании и считалась собственностью рода.
Коммендирующийся, ушедший от рода, казах переходил с пастбищ своего рода или на пастбища, где содержался скот султана, или на пастбища подчиненных султану родов, располагавшихся вблизи его кочевок.
Постепенно коммендация расширяется. Под покровительство феодала становятся одиночки, бежавшие от рода, не имеющие скота бедняки и т. д., которые ищут защиты своей личности. Затем отношения покровительства для большей части коммендирующихся постепенно становятся отношениями зависимости и подчинения. Коммендирующийся теряет [90] свободу и оказывается в зависимости от феодала. Конечно, процесс этот был длительный, занимавший не один век.
Таким образом, в процессе развития, классового общества коммендация явилась источником тюленгутства.
Дальнейшее развитие институт коммендации как тюленгутство получил в период сложения первых казахских ханств, когда особенное распространение получили набеги и барымта.
Крестьяне-скотоводы, доведенные до разорения грабежами, барымтой, вынуждены были искать защиты и покровительства у сильного султана.
В поисках защиты крестьянин-скотовод откочевывал от своего рода к султану, чтобы кочевать, вместе с ним. Султан охотно принимал его под свою защиту: это усиливало его власть, его военную силу и феод в целом. Султан обязан был в первую очередь гарантировать безопасность хозяйства принявшего его покровительство казаха, т. е. главным образом, безопасность для его основного богатства — скота.
Поступивший под защиту султана тюленгут получал право таврить свой скот вместо своей родовой тамги или тамги своего подрода (тайпа) тамгой султана. Эта султанская тамга, поставленная на скот простого крестьянина-скотовода, была до некоторой степени гарантией от захвата этого скота другими феодалами. Теперь и султан обязан был защищать этот скот, тавренный его тамгой, как свой собственный. Он обязан был также в случае угона этого скота другим феодалом или просто степными разбойниками, каких было в то время немало, предъявлять иск ко взысканию угнанного скота, как своего собственного. В случае же убийства во время барымты своего подзащитного султан возбуждал дело о взыске куна пользу семьи убитого.
Но за это покровительство, за защиту своего имущества и семьи прикочевавший к султану казах должен был взять на себя самые разнообразные обязательства по отношению к султану.
Он обязан был подчиняться султану, выполнять его поручения, работать по хозяйству султана (вместе со своей семьей), быть его воином и т. д. Именно из этих людей формировались вооруженные группы при султанах, отличные впрочем, как мы увидим ниже, и от нукеров и от русских княжеских дружинников.
Но группа тюленгутов была по своему составу крайне неоднородна, вместе с тем была различна и степень зависимости тюленгутов от султана.
В группу тюленгутов попадали самые разные по своему имущественному положению люди: и зажиточные собственники, и середняки, и разорившиеся крестьяне-бедняки, и преступники, спасавшиеся от наказания, и джигиты, для которых война стала основным занятием, и рабы, отпущенные хозяином-султаном. Естественно, что они не могли стоять в одинаковом отношении к своему покровителю, — их взаимоотношения во многом определялись их имущественным положением.
Тюленгут-скотовладелец служил своему султану не сам, а своими людьми, в свою очередь, на других основах, зависимых от него. Его отношение к султану напоминало до некоторой степени вассальные отношения. Такой тюленгут при благоприятных условиях, когда изменялась обстановка в степи и отпадала почему-либо необходимость в покровительстве султана, мог уйти от него обратно к своим сородичам.
Но пришедший к султану бедняк, который не имел скота, становился от султана зависимым в полном смысле этого слова. Приняв помощь от султана скотом, в случае уплаты калыма за сына или в случае голодного [91] года и т. д., такой казах попадал в кабалу и не мог уйти от султана по своему желанию.
Не в лучшем положении оказывался и покинувший свой род беглый преступник, на котором был большой «кун» и который примкнул к султану для защиты своей личности. Если султан отказывал в покровительстве такому преступнику, это сразу ставило» его «вне закона» — в действие вступал обычай кровной мести. Поэтому такой преступник дорожил положением тюленгута, но это ставило его в зависимость от султана. Именно из таких людей получались наиболее преданные султану тюленгуты — воины и слуги.
Как мы уже говорили, одним из источников тюленгутства было рабство. Не имея возможности и необходимости держать много рабов, султан некоторых семейных рабов наделял скотом, кибиткой и разрешал им вести свое хозяйство, оставляя их при себе на положении тюленгутов.
Хотя тюленгут из рабов (обычно другой национальности) и занимался хозяйством отдельно от султана, но его хозяйство было собственностью, султана, так как в основе этого хозяйства был тот скот, которым наделил его султан.
Тюленгут из рабов не был свободным.
С этой точки зрения, заявление феодалов о том, что султан имел право продавать и передавать тюленгутов, несомненно не лишено основания. Султан мог отдать в калым, передать другому султану тюленгута, по не каждого, а только того, который как бывший раб продолжал считаться его собственностью, и того, который находился у него в кабале.
Таким образом, группа тюленгутов включала в себя все формы зависимости одновременно — от коммендации, вассалитета и клиентеллы до кабалы и рабства — именно рабства, а не крепостничества, ибо как известно, это не одно и то же.
Кстати сказать, это заметили в свое время и некоторые чиновники во время разбора дела о тюленгутах султана Чингисова.
Так, высказывая особое мнение по решению Каркаралинского окружного приказа о тюленгутах султана Чингисова, члены областного суда, применяя юридическую терминологию крепостной России, писали:
«…Собранные сведения показывают различно, ибо одни тюленгуты считаются вечно крепкими владельцами их, а другие, напротиву того, могут пользоваться от них, буде пожелают, и обратною свободою». 42
На эти факты, указывающие на единую по времени, но разную по характеру степень зависимости тюленгутов от султанов, не было обращено до сих пор внимания историками, рассматривавшими вопрос о тюленгутах. Они рассматривали тюленгутов в зависимости от характера материалов и фактов, которыми располагали то как дружинников хана и султана, то как закладчиков, то как кабальных и даже крепостных. Когда же это не удовлетворяло их, говорили об эволюции, о развитии тюленгутства по прямой от дружины до крепостной зависимости й т. д.
Ошибка здесь крылась также и в том, что институт этот рассматривался изолированно от особенностей производства у казахов, т. е. в отрыве от кочевого скотоводства.
Необходимо отметить, что тюленгутство не могло превратиться в крепостничество и не превратилось в него в условиях кочевого скотоводства.