Отрывок из книги Радика Темиргалиева «Эпоха последних батыров (1680-1780)».
От Аягуза до Аныракая.
Соғыста бір-ақ заң бар мен білетін:
Я өліп әйтпесе өлтіретін.
Б. Момыш-улы
Хан Каип с первых дней своего своего правления решил, используя сложившуюся ситуацию, восстановить добрососедские отношения с Россией. Со своей стороны и Петр I решил наконец уделить внимание азиатскому континенту. Поводом для этого стало поступившее в мае 1714 г. сообщение сибирского золото добывается в «Бухарии» на Амударье. губернатора М. П. Гагарина о том, что «в городке калмыцком Эркети… на реке Дарье промышляют песошное золото». Были получены и другие сведения, подтверждавшие, что
На тот момент Россия своего золота не имела, и такая информация сильно заинтересовала Петра I. В июле 1715 г. из Тобольска трехтысячный отряд подполковника И. Д. Бухгольца двинулся на Яркенд. Фактически это была прямая агрессия, направленная против Джунгарского ханства. В октябре экспедиция достигла Ямышева озера, где остановилась на зимовку. Там, на берегу Иртыша, была заложена новая крепость, получившая название Ямышевской.
В то же самое время с другой стороны, через Каспийское море, первый разведочный поход совершил князь А. Бекович-Черкасский, который составил первую карту района, а также подтвердил сведения о наличии запасов золота. После этого А. Бекович-Черкасский получил приказ царя двигаться на Хиву и под предлогом оказания военной помощи хивинскому хану установить контроль над этим государством.
Но все планы русского царя рухнули. М. П. Гагарин, снаряжавший экспедицию И. Д. Бухгольца, явно недооценил Джунгарию, до той поры не имевшую возможности и желания воевать с Россией. В книге «От Руси к России» Л. Н. Гумилев, касаясь этого вопроса, совершенно справедливо отмечал: «Может возникнуть вопрос: почему столь пассивно вели себя могучие степные народы ойраты (западные монголы) и казахи. Ни те ни другие не приняли активного участия в борьбе Кучума с русскими землепроходцами и воеводами. Это, видимо, объясняется тем, что силы ойратов, которые были буддистами, и казахов-мусульман были скованы собственной междоусобной борьбой, и тем, что русские, продвигавшиеся лесными массивами Сибири, не представляли для степняков никакой угрозы».
Однако теперь, когда дело касалось не только сибирских лесов, вопрос стал иначе, и джунгары очень агрессивно восприняли появление на Иртыше российского военного отряда. Для изгнания пришельцев джунгарский хунтайджи выделил десятитысячное войско под командованием своего брата Цэрен-Дондуба. Несмотря на выдвинутый ультиматум, в котором российскому отряду было предписано немедленно покинуть занятую территорию, и внушительные силы джунгар, И. Д. Бухгольц в соответствии с указаниями царя решил принять вызов. Начались бои.
Ойраты, впервые столкнувшись с современной артиллерией, теряли своих воинов, но продолжали совершать отчаянные нападения на построенную крепость. Потери осажденного гарнизона также оказались чувствительными, и уже в декабре И. Д. Бухгольц донес до сведения Петра I, что дальнейшее продвижение к Яркенду стало невозможным.
С каждым днем все труднее было держаться и в самой крепости. Отправленный в Ямышевскую из Тобольска транспортный караван с продовольствием и подкреплением был разбит джунгарами, взявшими около 450 пленных. Рисковать более значительными силами М. П. Гагарин не пожелал, и экспедиция фактически оказалась брошенной на произвол судьбы. Отряд даже не имел возможности отступить, поскольку Иртыш покрылся льдом, а идти по степи означало верную смерть. В такой, казалось бы, безвыходной ситуации российский отряд сумел продержаться до весны следующего года. Как только лед окончательно растаял и стало очевидно, что подкрепления не будет, И. Д. Бухгольц, у которого после ожесточенных боев осталось всего около 700 человек, принял решение уходить по Иртышу. Оставленная Ямышевская крепость была сожжена джунгарами. Единственным достижением русского отряда стало основание на обратном пути Омской крепости.
Полной катастрофой закончилась и среднеазиатская экспедиция. Хивинцы разгадали замысловатые планы российского царя и не менее коварно вырезали шеститысячный отряд А. Бековича-Черкасского.
Будучи хорошо осведомленными обо всех этих событиях, казахские ханы решили вступить в военный союз с Россией. Тем более что джунгары снова стали совершать нападения на казахские аулы. По этому поводу хан Каип сообщал в письме к Петру I: «Контайша, преступя свое шертование, моих улусов киргиз-кайсаков разбил многое число». Русский солдат З. Белослуцев также подтверждал эти сведения, когда рассказывал, что «приходил на Казачью орду от контайши Чарин-Дундук и побил Казачью орду и взял к себе в полон людей немалое число».
Первое посольство в Казань было направлено ханом Абулхаиром еще осенью 1715 г. для подписания мира с башкирами и размена пленных. В сентябре следующего года в Тобольск прибыло посольство хана Каипа для заключения военного союза против джунгар. Руководители этой миссии — батыры Бекбулат Екешев и Багдаулет Буриев — для демонстрации своих благих намерений доставили губернатору М. П. Гагарину отбитого у джунгар русского офицера М. Трубникова из отряда И. Д. Бухгольца. В послании казахского хана говорилось, что «Хаип-хан, с царским величеством желает быть в вечном миру; а с контайшем-де у него, Хаип-хана, ссора из давних лет, и ныне-де, по отьезде их посланцев, хотел идти на него, контайшу войною в десяти или пятнадцати тысячах. И впредь, буде великий государь укажет ходить на него, контайшу, войною, и он-де Хаип-хан, всегда будет готов на него ходить войною с одними своими воинскими людьми в двадцати или в 30 тысячах и рус(с)кими воинскими людьми вместе. А буде кто ныне из Казачьи орды воровские люди станут государевым слободам чинить какое разоренье, а про то будет Хаип-хану ведомо, и тем людем учинена будет казнь, или, для учинения указу, высылать тех людей будут в Тоболеск».
Сибирский губернатор М. П. Гагарин горел жаждой мщения за провал восточно-туркестанской экспедиции и, препровождая в столицу послание казахского хана, писал: «И я о том доношу величеству Вашему, что отказать им того конечно ненадобно потому, государь, что соседи они ближние тому калмыцкому владельцу и разоряют они его всегда, и опасность, государь, он от Казачьей орды… имеет». К самому хану Каипу сибирский губернатор направил ответное посольство с ответом, что «когда-де его царское величество укажет послать на контайшу, то [он] будет иметь о том согласие и пришлет ведомость тогда к ним».
Однако в столице справедливо рассудили, что усиление Казахского ханства ничем не будет лучше укрепления Джунгарского. Сам М. П. Гагарин вскоре попал в немилость. Уличенный в казнокрадстве, он был снят с должности и казнен. К тому же, несмотря на все противоречия и откровенную враждебность, Джунгария противостояла агрессивным намерениям Цинской империи, с которой Россия также соперничала за влияние в регионе.
Срыву переговоров способствовал и набег хана Абулхаира на Новошешминск. Хан Каип приносил извинения за этот случай, писал, что истинным виновником этого набега является беглый российский подданный Сеит, и обещал прислать его голову российским властям, но своего слова не сдержал. Кроме того, в степи гуляло еще много вольных батыров, которые вообще никому не подчинялись и совершали набеги без какого-либо учета внешнеполитических интересов Казахского ханства. Так, российский посланник Б. Брянцев в 1718 г. сообщал: «Казачьего народа все люди говорят, что-де с людьми российского народа быть в миру всегда они желают и говорят, что-де при вершинах Ишима на реке Иремене живет Казачьей орды человек Танатбай и при нем юрта (т. е. журта, народа — Р. Т.) с тритцать других, которые-де им не в послушании и хотят ехать воровать в сибирские остроги, и буде придут, чтоб их рубить всех».
В результате Каип и Абулхаир решили обойтись в войне против джунгар без чьей-либо помощи. Момент для нападения был выбран очень удачно: все силы джунгар на тот момент были отвлечены на борьбу с китайцами. Однако в битве на р. Аягуз, состоявшейся в 1717 г., тридцатитысячное казахское войско потерпело унизительное поражение. Вот что сообщил об этом русский посланник Борис Брянцев: «А в первых юртах мурзра Кутлубай о войне Казачьи орды с калмыки сказал, что-де ходило на калмык их казачья войска 30000 человек, на которой войне был и он, и были при реке зовомой Ангус и сошлись-де с ними калмык человек с тысячю, с которыми у них была баталия до вечера, и ночью-де калмыки, нарубя лесу, сделали деревянный вал и сели в осаду; а казаки-де також сделали деревянный же вал выше калмыцкого и стого валу по калмыцком стреляли два дня. И на третий-де день явилось из стороны калмыцкого войска еще тысячи с полторы и наехали на кашевые их станы, и кашевары-де, испужався побежали, а за ними де и их казачье войско возвратилось, а больши-ди той с калмыки войны у них не было; а коликое число калмык или их людей побито, того-де он не знает; только-де поймали они калмыцких языков, которые и поныне в их земле, а у них-де убито знатных людей только 2 человека, а Хаип-де и Абулхаир-ханы и прочие возвратились до своих улусов в добром случае; також и все люди казачьего народа сказывают вышеобъявленные речи, что сказал и Кутлубай-мурза, но точно один сказал, что-де на третий день, поутру рано, приехали множество калмыков и напали на их войско вдруг и они-де, казаки стреляли по них из фузей и калмыки-де напали на них с копьи жестоко, и они-де, не стерпя того, побежали все и за ними-де калмыки гнали полдни и их людей побили, колико, того он не знает».
Битва на р. Аягуз вписалась в общий список успехов Цэван-Рабдана. Победа над казахами и русским отрядом И. Д. Бухгольца, захват Тибета упрочили авторитет джунгарского правителя на международной сцене. В 1718 г. джунгары, стремясь закрепить успех, совершили еще одно вторжение в казахские кочевья. «Сее весны около Тургустана рубили на трех реках Бокан, Чаян, Арс контайшины калмыки Казачью орду», — сообщал российский посланник Б. Брянцев.
Эти поражения самым пагубным образом сказались на репутации хана Каипа, когда он вновь попытался договориться с Петром I о совместном походе на джунгар. Обмен посольствами не привел к желаемому результату. Но настроение русских властей все же изменилось, и они стали проявлять повышенное внимание к Казахскому ханству как к вероятному военному противнику. «Кто и как в Казачьей орде имеет силу, и кому они послушны. И есть ли владельцы, кроме Хаип хана, у них. И все ли Хаип хану оне, Казачья орда, послушны, или есть иные владельцы, которых оне могут слушать», — указывалось в памятке русского посла Н. Белоусова.
Посольство Ф. Жилина в 1717 г. привезло послание казанского губенатора П. С. Салтыкова, в котором хану Каипу предлагалось в «знак своей же верности прислать посланцев своих и письменное веление с подписанием рук своих, что по закону своему в правоверности своей при его пресветлейшего царского величества державе мирна жить и служить вы желаете«. Это обращение, в котором так бесцеремонно предлагалось принять российское подданство, вызвало раздражение казахской верхушки. Данное посольство было арестовано, а султан Аблай, по кличке Канышер «кровопийца», даже отобрал ружья у конвоя.
Освобождено посольство было лишь в конце 1718 г., с ним и направился в Казань батыр Тайкомур. В своем очередном послании на имя Петра I Каип писал: «Да прошу у Вашего царского величества, желаю ехать на неприятеля Вашего на контайшу, и кроме ево, у меня ныне никаковы войны нет. А ежели повелишь, Ваше величество, нас пожаловать, и Вы б указали послать от себя воинских людей на него ж, контайшу, и нам на то можение, и в которое время оные воинские люди посланы будут, о том нам ведомость прислать наскоро, и на тот срок мы також-де выедем со всеми, и таких неприятелей, милости божию, чаем розбить».
Естественно, что после грубого обращения с посольством Ф. Жилина положительного рассмотрения просьбы хану Каипу ждать не приходилось. В ответном послании губернатора П. С. Салтыкова указывалось, чтобы «впредь с ним, контайшою, он, Каип-хан, управлялся, как ему по своему намерению достойно«. Но ознакомиться с этим письмом Каипу не довелось: в конце 1718 г. он был убит какими-то неизвестными противниками из Среднего жуза.
Если убийцы Каипа замышляли захватить власть после смерти хана, то эта задача оказалась не выполнена. Большая часть племен признала старшим ханом Абулхаира, своими подвигами заслужившего это звание. Наряду с этим он по-прежнему оставался ханом Младшего жуза. Сын Каипа, Батыр, стал султаном среди алшинов-алимулы. То обстоятельство, что вопреки традициям старшим казахским ханом стал хан Младшего жуза, историки, вероятно, совершенно правильно оценивают как признание военных заслуг Абулхаира.
Новый хан прекратил зашедшие в тупик русско-казахские переговоры и вместе со своим батырами продолжил на всех фронтах войну, которая протекала с переменным успехом. В 1718-1719 гг. казахи дважды осаждали Яицкий городок, но взять его не сумели. Одновременно были организованы нападения на калмыков.
Особенно тяжело пришлось джунгарам. Время побед Цэван-Рабдана сменилось периодом горьких поражений. В 1720 г. Абулхаир взял реванш за предыдущие годы, организовав крупное нападение на Джунгарию. В результате к казахам в плен попали около трех тысяч ойратов. Насколько это представляло сильную угрозу для Джунгарии показывает то обстоятельство, что, по сообщению российского посланника в Джунгарию И. Унковского, Цэван-Рабдан держал на границе с казахами войско в 30 тысяч бойцов. Но не только казахов нужно было остерегаться джунгарскому владыке. В том же году состоялась новая русская экспедиция на земли, которые как казахи, так и джунгары считали своими. Отряд майора И. М. Лихарева, которому наряду с другими задачами было поручено вновь проверить многочисленные слухи о месторождениях золота, сумел пройти до озера Зайсан. Здесь майор подвергся нападению джунгарского отряда, но русская артиллерия нанесла чувствительные потери противнику. После трехдневного боя было заключено перемирие. И. М. Лихарев, хотя и отступил, на обратном пути заложил новую Усть-Каменогорскую крепость, существенно расширив тем самым границы России.
Вдобавок к этим поражениям в широкомасштабное наступление перешли цинские войска. Они вновь вытеснели джунгар из Тибета, вторглись в Восточный Туркестан и захватили Турфан и Урумчи. Несмотря на то, китайцы вскоре были изгнаны с территории Восточного Туркестана, положение джунгар оставалось критическим. Сознавая этот факт, Цэван-Рабдан в 1721 г. решил принять российское подданство и попросил для защиты от Китая построить крепости на территории Джунгарии.
Это обращение было с воодушевлением встречено российскими властями, и в Джунгарию было спешно направлено ответное посольство во главе с И. Унковским. Однако последнего по прибытии ожидал неприятный сюрприз. Панические настроения джунгарского хунтайджи не оправдались, и ситуацию ему удалось выровнять отчасти собственными силами, отчасти благодаря удачному стечению обстоятельств. Поэтому российский посол в Урге получил от Цэван-Рабдана ответ следующего содержания: «Было де и мое прошение, чтоб городы построить, для того что китайцы на улусы мои чинили нападение, а ныне де старой Амуголи-хан (император Сюанье — Р. Т.) умер, а на место его сын вступил и прислал послов, чтоб жить по-прежнему в дружбе…И китайцы де стали быть в худом состоянии, для того ныне городы мне не надобны».
Кроме того, уверенность в собственных силах Цеван-Рабдану придавало и то обстоятельство, что швед Ренат, попавший в плен к джунгарам во время экспедиции Бухгольца, оказался мастером на все руки и быстро сумел наладить столь желанное производство артиллерии. Благодаря всем этим обстоятельствам, Джунгария смогла справиться с ударами извне и даже укрепиться. Немалую роль в этом сыграли и изменения во внешнеполитическом курсе. Одновременная борьба на нескольких фронтах не могла быть успешной, и Цэван-Рабдан решил разбираться с противниками последовательно. Во-первых, было решено не вступать в конфликт с Россией, и тем самым признано ее право на захваченные земли. Во-вторых, было заключено перемирие с Пекином. Теперь руки джунгарского хунтайджи оказались развязаны в отличие от казахов, продолжавших конфликтовать со всеми соседними народами.
Так, в 1720-1721 гг. набеги на казахов совершили казачьи атаманы. Но в январе 1722 г. отряд из 300 казахов разгромил зимовую станицу у Чагана, а через месяц степные удальцы увели всех лошадей из-под Яицка. Вследствие этих нападений в Яицке разразился голод, и казаки даже не сумели принять участие в персидском походе Петра I. Однако если русские казаки в силу своей малочисленности не могли предпринять серьезных операций против казахов, то джунгарскому хунтайджи это было вполне по силам.
Уже весной 1723 года джунгарская армия под командованием любимого сына Цэван-Рабдана, богатыря Шоно-Лоузана, вторглась в казахские степи. С этого момента начинается время, в фольклоре известное как «актабан шубырынды» («годы великого бедствия»), а в нынешней исторической литературе – как Отечественная война 1723-1730 гг. Цэван-Рабдан же считал, что данная война была начата в 1720 г, после нападения казахов., о чем сообщал в своем письме хану Аюке в 1723 г.
С началом боевых действий джунгары легко пресекли все попытки организованного сопротивления со стороны казахов, овладели Туркестаном, Ташкентом и Сайрамом и установили контроль над колоссальной территорией. В казахстанской исторической литературе это время обычно предстает в крайне мрачных тонах. Так, к примеру, К. Абуев, освещая этот вопрос, пишет, что эта война «принесла неисчислимые бедствия, по некоторым сведениям, в огне войны и в результате связанного в небывалым джутом голода погибло от 30 до 40 процентов казахов». Однако тайна этих «некоторых сведений» автором не раскрывается. По всей вероятности, К. Абуев использовал известную работу Шакарима, но данный труд, при всем уважении к творчеству великого поэта, трудно назвать серьезным источником. Шакарим основывался на устных сказаниях, а в народной памяти за два столетия все нападения джунгар успели слиться в одно-единственное чудовищное нашествие, едва не погубившее весь казахский народ.
Кстати, тот факт, что эти сведения исходили от Шакарима, тоже не случаен. Он был из племени аргын, а практически все (как устные, так и письменные) свидетельства об «актабан шубырынды» были зафиксированы со слов представителей Среднего жуза. Так, в научной литературе в качестве иллюстрации часто приводятся и сведения М. Тынышпаева о том, как пострадало в результате джунгарского вторжения племя найман. Любят историки также цитировать и слова известного казахского батыра Богенбая из рода шакшак племени аргын о том, что «когда Киргис-кайсацкая орда в подданство Российской империи была не принята… почти ото всех вовсюду бегая, как зайцы от борзых собак, разорялися и свой скот, бегючи, сами бросали; а иногда случалося, в самой необходимой нужде жен и детей брося, только сами уходили». Даже знаменитая, посвященная народным невзгодам в годы джунгарского нашествия, полная печали песня «Елим-ай», по некоторым сведениям, была создана казахским батыром Кожабергеном из племени керей. Вероятно, все эти сведения были как раз и связаны с тем, что основной и самый тяжелый удар пришелся именно по кочевьям Среднего жуза.
Но, несмотря на такие факты, потери казахов не стоит преувеличивать. Даже после нескольких тяжелых лет войны Средний жуз продолжал оставаться самым многочисленным казахским жузом, чего не могло бы быть в случае тотального истребления со стороны джунгар.
В литературе и кинематографе существует расхожая сцена, изображающая внезапные нападения на мирные казахские аулы. Горящие юрты, погибающие в бою мужчины, подвергающиеся насилию женщины. Вероятно, такое случалось не раз, но в то же время следует отметить, что происходило это только из-за нерадивости отдельных вождей, плохо заботившихся о своем роде или племени.
В эпоху бесконечных войн каждый степняк знал, что ему делать в случае нападения противника. Караульные отряды подавали сигнал огнем или дымом, и люди, спешно навьючивая верблюдов, уходили. «В аулах, — отмечал В. А. Потто, — киргизы защищаются редко, стараясь, при приближении войска, заблаговременно уйти в бесплодные или безводные пространства степи. А чтобы задержать преследование, они заваливают вслед за собой колодцы, или зажигают степь, истребляя эти кормы и водопои». В тех случаях, когда враги готовы были настигнуть откочевывающий род, мужчины во всеоружии выступали навстречу противнику, стремясь задержать его любой ценой. Так же дело обстояло и во время этого нашествия. Множество именитых и безымянных смельчаков погибли, но сумели дать время своей семье, своему аулу уйти, спасая в результате целый народ.
Самым тяжелым последствием джунгарского вторжения стало угасание городской жизни в Присырдарьинском регионе. Ремесленники и крестьяне, не желавшие угодить в плен и переселиться в Восточный Туркестан, стали покидать родные места и уходить на юг. В этот период опустели такие знаменитые в прошлом города, как Отрар, Сауран, Созак, Сыгнак.
Усугубляли ситуацию набеги башкир, калмыков и сибирских казаков, стремившихся воспользоваться столь благоприятными для себя обстоятельствами. В это же время племена немногочисленного Старшего жуза оказались вынуждены признать над собой власть джунгарского хунтайджи. Казахи Среднего и Младшего жузов бежали в Среднюю Азию. Это совпало с очередным витком междоусобиц в Бухарском ханстве, легитимным правителем которого считался Абулфейз-хан (1711-1747), хотя большая часть земель ему уже не подчинялась. В 1710 г. окончательно обособилась Фергана, правителем которой стал Шахрух-бий. Отпал Балх. Образовалась новая династия в Бадахшане. В 1722 г. в Самарканде ханом был провозглашен хивинский царевич Раджаб, который решил использовать казахов в своих целях для борьбы против Абулфейз-хана, и это стало его роковой ошибкой. Казахи очень скоро перестали подчиняться Раджабу и подвергли грабежу всю территорию Мавераннахра. Мухаммад Якут Бухари писал, что «в течение семилетних беспрерывных набегов кочевники разорили земледельческие районы, расположенные между Самаркандом и Бухарой». В Мавераннахре наступил такой голод, что даже человеческое мясо пошло в пищу людям, мертвых не хоронили, а съедали. Наступило полное смятение. Повсюду люди, покинув родные места, разбрелись в разные стороны. В Бухаре осталось два гузара (квартала) жителей. В Самарканде ни одной живой души не осталось».
Эти сведения только лишний раз подтверждают, что, несмотря на ряд понесенных поражений, казахские отряды сохранили серьезную боеспособность. В Среднюю Азию подались не все казахи. Здесь необходимо отдать должное заслугам хана Абулхаира, который возглавил активное сопротивление против джунгар, при этом в силу своей воинственности не забывая о других противниках. Первоочередной целью для нападения Абулхаир избрал Калмыцкое ханство, правитель которого, хан Аюка, был не прочь оказать поддержку Цэван-Рабдану, и для этого он даже обращался за советом к российским властям. Однако власти, не желавшие чрезмерного усиления Джунгарского ханства, рекомендовали Аюке не ввязываться в этот конфликт, после чего калмыцкий хан направил своего посланника Куцытуша для заключения мира с казахами.