После того, как в марте 1990 года правительство Рыжкова приняло решение о переходе к умеренному рынку или к планово-рыночной экономике, для страны центральным стал вопрос, как перейти к рынку. В связи с этим должны отпасть обвинения в адрес Б. Ельцина и Е. Гайдара в том, что именно они решили вопрос о переходе к рынку.
Такое обвинение предъявлялось им не только в России, но и в Казахстане, хотя мы к тому времени уже были независимым и суверенным государством и вполне самостоятельно могли разрешить эту дилемму.
Решение правительства Рыжкова перейти к рынку далось нелегко. Ох, как не хотелось советскому руководству и всей советской элите даже слышать это ненавистное слово «рынок», которое совсем недавно использовалось как ругательное. Не случайно правительство СССР долго пыталось заменять его такими словосочетаниями, как «план и рынок», «планово-рыночная экономика», «умеренный переход к рынку» и т.д. и т.п. Это было глупо, они пытались совместить несовместимое — плановую и рыночную экономики. Тогда кто-то из экономистов написал крылатое выражение: как не бывает «немножко беременной женщины», так не может быть и «немножко плановой и немножко рыночной экономики». А в это время ситуация в стране стремительно ухудшалась.
Действительно, начиная с 1986 года правительство СССР лихорадочно принимало одно решение за другим, чтобы остановить нарастающее снижение темпов роста производства, эффективности экономики. Так, на очередном XXVII съезде КПСС в 1986 году был принят план ускорения, подразумевавший обеспечение опережающего развития машиностроения, научно-технического прогресса. Под него была направлена основная часть всех капитальных вложений в экономику страны, однако в ]989 году и она выдохлась. Снижение темпов роста экономики продолжилось. Правительству ничего не оставалось, как отказаться от этой нереальной и даже, скорее, авантюрной затеи, напоминающей последний вздох умирающего человека.
Затем в 1987 году на июньском Пленуме ЦК КПСС была принята не менее неподготовленная так называемая радикальная экономическая реформа, в которой провозглашался переход на полный хозрасчет, предусматривались создание и развитие кооперативов, замена плана госзаказом и др. В последующем к ним добавились внедрение территориального хозрасчета и закон о предприятиях в СССР.
По мере их практической реализации страна стала терять контроль над народным хозяйством. Уже тогда начался демонтаж системы государственного управления экономикой как во всей стране, так и в республиках. Нарастали региональная автаркия, территориальный монополизм и эгоизм, называвшийся тогда «коллективным эгоизмом». И, как следствие всего этого, в СССР происходил лавинообразный разрыв межреспубликанских, межрегиональных и межпроизводственных хозяйственных связей. Все это значило, что управление экономкой, по существу, было потеряно еще задолго до перехода к рынку. Добавим к указанным мерам и антиалкогольную кампанию, организованную Политбюро ЦК КПСС, глупее которой не могла быть никакая иная мера. Дело в том, что во всем этом было больше импровизации и популизма, чем здравого смысла и логики, учета реальной ситуации в обществе и экономике. Все это напоминало просто политическую игру, рассчитанную на сиюминутный внешний эффект. Таким образом, реальность была принесена в жертву политическим амбициям, которыми Бог наделил Горбачева в избытке.
Теперь оставалось последнее, за что можно и нужно было ухватиться, — это переход к рынку. За признанием необходимости такого радикального шага последовали разработка и принятие нескольких программ реформирования советской экономики. Чтобы создать в стране рыночную экономику, характеризующуюся такими фундаментальными системообразующими характеристиками, в корне отличающимися от социалистической плановой экономики, как свободные цены на все товары и услуги, частная собственность на средства производства, свобода хозяйствующих субъектов в выборе объемов производства и видов продукции, поставщиков сырья, материалов и финансовых ресурсов, а также спроса на произведенную ими продукцию, стране нужны были соответствующие политические, экономические, правовые и гражданские институты, т.е. принципиально иные, чем советские институты.
Переходить к рынку — значит трансформировать плановую экономику в экономику только с такими характеристиками. Насколько было архисложно решение задачи трансформации рыночной экономики в социалистическую экономику с централизованным планированием производства и распределением продукции, настолько же было сложным решение обратной задачи. При ее решении камнем преткновения всех предлагаемых программ перехода к рынку была стратегия перевода жестко фиксированных цен на свободные цены. Основными были две стратегии: постепенное, поэтапное освобождение цен и единовременное, т.е. одномоментное снятие всех ограничений на цены. Однако первая стратегия могла быть представлена в различных вариантах: с умеренным государственным регулированием цен, со снятием время от времени контроля над частью цен, с которых снимаются ограничения. В последнем случае в течение определенного времени, измеряемого несколькими годами, наряду с регулируемыми государством ценами существуют и свободные цены.
Советское руководство при выборе стратегии снятия контроля над ценами, впрочем, так же как и при выборе стратегии трансформации государственных предприятий в частные, оказалось неспособным понять суть этих проблем, проявить политическую волю и мудрость, чтобы принять верное решение в сложившихся по их же вине тяжелейших условиях. Откровенно говоря, оно, оставаясь в рамках крепко заученных марксистско-ленинских догм, давно уже показало свое неумение оценить и понять реальную ситуацию и своевременно решать экономические проблемы адекватным образом.
Отрыв правительства от реальности подтверждает следующая запись тогдашнего заместителя правительства Н. Рыжкова академика Л.И. Абалкина: «Мы продолжали жить под гипнозом цифр, забыв о реальности. Но планы, которые десятки лет определяли динамику экономических процессов в нашей стране, уже утратили директивную силу» (1).
Говоря о десятках программ, которые принимались на высоком уровне, Е. Гайдар свидетельствует, что они «не оказали практически никакого влияния на ход хозяйственных процессов, подчиняющихся совсем другой, не предусмотренной в программах реальной логике развала бюрократической экономики» (2). Среди них следует отметить две программы.
В мае 1990 года был опубликован проект официальной программы правительства Рыжкова-Абалкина, которая представлялась как умеренно-радикальная, хотя радикального особо не было заметно. Действительно, в ней предусматривались государственное регулирование объектов производства, медленное поэтапное освобождение цен от контроля, сохранение сложившихся структур, а значит, и методов управления экономикой и восстановления прерванных хозяйственных связей, опираясь на административные методы. Программа рассматривает СССР как обновленное федеративное государство.
Одновременно группой разработчиков в лице Г. Явлинского, академиков С. Шаталина и Н. Петракова, Б. Федорова, Е. Ясина, В. Машица и других была представлена еще одна программа — «500 дней». Ее стержневыми идеями были либерализация цен без их роста и раскладка всех мер по дням, а также создание экономического союза вместо политического Союза ССР как единого федеративного государства, полагая, что его спасти уже не удастся.
Либерализация цен без их роста основывается на снятии инфляционного навеса над рынком, т.е. избыточной денежной массы, еще до либерализации путем приватизации государственной собственности: продажи части государственных легковых и грузовых автомашин, объектов незавершенного строительства, неустановленного оборудования, строительных материалов, военного имущества гражданского назначения и т.д. (с более подробным содержанием программы «500 дней» можно ознакомиться в книге: Е. Ясин. Российская экономика: истоки и панорама рыночных реформ. М., 2003, с. 154-162). Свободная цена должна была ввестись через полгода, когда избыточные деньги у населения будут изъяты; если этого достичь не удастся, то используются предусмотренные программой жесткие меры по ограничению денежного спроса.
Во-первых, после начала реального перехода к рынку по реформам Е. Гайдара факты красноречиво свидетельствуют, что раскладка мер по дням далека от реальности, до сих пор ни одной мере не удалось реализоваться за предусмотренное программой «500 дней» количество дней, даже многократно увеличенное. К тому же тогдашней элите, представленной депутатами и членами правительства, не удалось бы даже собрать, а не то что убедить принять разработанные проекты законов за 100 дней. Разве не вызывает глубокого сомнения реальность такой меры, как «Верховному Совету СССР и Верховным Советам союзных республик рекомендуется принять до конца 1990 года пакет законодательных актов, необходимых для функционирования рыночной экономики»? Нетрудно представить, сколько законов нужно было разработать и принять и какими они были бы по качеству, если даже сегодня многие принятые законы уже через несколько месяцев подвергаются серьезным изменениям и дополнениям. Присовокупим сюда большие сомнения относительно возможности проведения в республиках земельных реформ за первые 100 дней. А потом еще и «создание за последующие 150 дней (ни много ни мало!) благоприятных условий для формирования полнокровного (заметим, полнокровного!) рынка, включая снятие государственного контроля за ценами на широкий круг продукции и сдерживание инфляционных процессов с помощью средств финансовой и кредитной политики». Насколько известно, действие этих мер на инфляцию начинается только через несколько месяцев. А ведь еще нужно было найти на постсоветском пространстве специалистов по финансовой и денежно-кредитной политике (мы до сих пор не можем решить эту задачу).
Во-вторых, пришлось бы за большие избыточные деньги, основная часть которых не заработана честным трудом, продавать огромную государственную собственность: магазинов, небольших предприятий и других объектов за шесть месяцев по ценам, которые через год-два после их либерализации все равно оказались бы бросовыми. Учитывая, что после 1987 года ди-ректоры предприятий отмывали доходы предприятий через кооперативы, малые предприятия, да и просто превращали их в фонд заработной платы и бесконтрольно присваивали их себе, нетрудно догадаться, кому досталась бы вся эта наспех продаваемая государственная собственность. Ясно, что основная масса населения осталась бы ни с чем, за что Г. Явлинский в течение более 15 лет яростно критикует Е. Гайдара и Б. Чубайса. Разве эти новые владельцы огромной собственности не превратились бы в олигархов? А чем олигархи «по Явлинскому» были бы лучше чубайсовских? Нет сомнений в том, что неравенство населения было бы не ниже, чем после реформ Гайдара, да и социальные потрясения были бы нисколько не меньше.
В-третьих, после такой либерализации цены унаследовали бы от советской системы деформированную структуру, как отражение структурной диспропорции, имевшей место в советской экономике вследствие их административного установления без учета спроса и предложения, конъюнктуры рынка и реальных общественно необходимых затрат (по Марксу). А это, как известно, был один из сильных факторов, сдерживавших эффективное функционирование и развитие социалистической экономики. На некоторое время такая же участь постигла бы и рыночную экономику Советского Союза, если бы удалось ее вести таким образом. Оценивая программу «500 дней», один из ее авторов Е. Ясин утверждает, что «наш опыт показал, для этого 500 дней достаточно»(3).
=====================================
1-Абалкин Л.И. Неиспользованный шанс. М: Политиздат, 1991. С. 121.
2-Гайдар Е.Л. Дни поражений и побед. М: Вагриус, 1997. С. 64.
3-Ясин Е. Российская экономика. М., 2003. С. 152.
=====================================
Есентугелов А.Е. «Экономика независимого Казахстана: история рыночных реформ»