Отрывок из книги Радика Темиргалиева «Эпоха последних батыров (1680-1780)».
Начало здесь
Абулхаир, ставка которого находилась на р. Темир, не принял предложенного мира и открыто заявил посланнику, что идет войной на калмыков и русских. В сентябре 1723 г. двадцатитысячное казахско-каракалпакское войско появилось на Яике и разгромило улус хошоутовского тайджи Лекбая. Калмыки не сумели оказать достойного сопротивления, поскольку престарелый хан Аюка должным образом уже не контролировал ситуацию, а претенденты на престол выясняли отношения между собой. На обратном пути Абулхаир даже встретился с известным калмыцким правителем Доржи Назаровым, тоже притязающим на звание хана. Последнему казахи продали захваченные стада, а сам Абулхаир при разговоре известил, что «он не нарушил присягу, учиненную с калмыками в прошлом году, а нарушил присягу владелец Лекбей, которые де, угнав у него, хана несколько тысяч лошадей, и за то хан ево, Лекбея воевал и обиду свою отомстил. И ежели Доржа присягу свою нарушит и будет с ним ханом, ханом вчинять войну, и он, де, с ним, Доржею, хотя и меньше его войска имеет, в войну вступить готов».
Успехи хана Абулхаира серьезно встревожили российские власти. 12 декабря 1723 г. Петр I в своей грамоте сообщал хану Аюке, что «киргиз-касаки и каракалпаки, собрався в сороке тысячах человек идут под нашего императорского величества города и под твои, подданного нашего, улусы, войною и для разорения сел и деревень… тебе, подданному нашему, о препятствии их, дабы до разорения наших городов и уездов их не допускать». Но набеги на калмыков после этого не прекратились. В результате этих набегов от калмыцкой зависимости сумели освободиться ногайские улусы, которые откочевали на Кубань.
В августе 1724 г. нападение на калмыков совершил небольшой отряд батыра Есета, однако потерпел поражение в столкновении с многочисленными войсками Доржи Назарова, имевшими на вооружении артиллерию. 28 августа 1724 г. астраханский губернатор А. П. Волынский, основываясь на информации, полученной из стана победителей, доносил в Сенат: «Такой победы у калмык над каркалпаками (российские власти в тот период часто путали казахов и каракалпаков. — Р. Т.) никогда не бывало, [почему] в знак такой победы Доржа и дети ево послали ко мне (в презент 12 человек полонянников да) 415 человеческих ушей (и четыре лошади каракалпацких).
В данном случае ликование калмыцких правителей по поводу небольшой победы говорит о том, что общий ход столкновений был явно в пользу казахской стороны. Калмыцкие улусы оказались прижаты к Волге, и те, кто рисковал остаться на левобережье, постоянно подвергались нападениям казахских отрядов. В том же году Абулхаир перешел в наступление против джунгар, сумел отбить Туркестан и удерживал город за собой до весны 1725 г.
Однако затем деятельный казахский хан был вынужден оставить древнюю столицу, что, вероятно, в немалой степени было связано с давлением калмыков, решивших воспользоваться благоприятными обстоятельствами и перехватить инициативу. В августе 1725 г. двадцатитысячное войско Доржи Назарова и Галдан Данжина нанесло удар по казахским кочевьям, расположенным на р. Эмбе. Были разорены около тысячи семей, и отогнано большое количество скота.
Вероятно, поэтому в 1725 г. часть старшин Младшего жуза направила в Санкт-Петербург посла Койбагара Кобякова с просьбой принять их в подданство. Это было сделано по совету башкира Максуда Юнусова, который с 1724 г. находился в плену у казахов. Однако прошение о принятии в подданство было подписано малоизвестными старшинами. В Петербурге справедливо усомнились в наличии полномочий у этого посольства, а коллегия иностранных дел даже наложила на прошение резолюцию: «Пользы, чтоб под протекцией ее императорского величества быть, не находится».
Власти, не дав никакого ответа, выпроводили посла, хотя многие в Петербурге понимали всю неоходимость включения казахов в число российских подданных. «Петр Великий, — сообщал русский дипломат А. И. Тевкелев, — в (1)722 году будучи в Персицком походе и в Астрахани, чрез многих изволил уведомиться об оной орде, хотя-де оная Киргиз-Кайсацкая степной и лехкомысленный народ, токмо-де всем азиатским странам и землям оная-де орда ключ и врата; и той ради причины оная-де орда потребна под Российской протекцыей быть, что только через их во всех Азиатских странах комоникацею иметь и к Российской стороне полезные и способные меры взять».
Тем временем, помимо крупных походов и битв против джунгар, развернулась народная, или, вернее будет сказать, батырская война. Обращает на себя внимание тот факт, что успешное сопротивление в основном началось в горных районах, где располагали свои ставки казахские батыры. Так, в жоктау (траурной песне) по поводу смерти батыра Богембая из рода канжигалы Умбетей-жырау, вспоминая подвиги покойного, упоминал:
Изгнал ойратов ты с родной земли,
Забил их в горы, за Иртыш загнал их,
Свой штаб разбил в горах Ак-Шаули,
В горах высоких и от солнца талых
(перевод В. Л. Цыбина)
Почти аналогичные сведения о батыре Бокенбае из рода табын в начале XIX в. сообщал Гавердовский: «В старину, когда киргизцы были еще бессильны, и калмыки жившие в окружностях их, набегами угоняли скот у киргизцев и их разоряли, Буканбай, бий киргизский, имел тогда между сими горами (неподалеку от р. Иргиз — Р. Т.) свое кочевье, а на бугре — маяк, откуда давалось знать соседям о приближении неприятеля». В свою очередь, В. Н. Никитин в одном из своих трудов начала XX в., описывая Каркаралинск, сообщает следующее: «В районе городского выгона на урочище «Мухтарово», находится стена, сложенная из булыжника и плитняка. Длина ее по равнине приблизительно, до 4 ½ верст, далее же она подымается в горы, где и теряется среди камней; высота стены неодинакова: в равнине местами доходит она до 3-ех аршин, а где развалилась, она едва приметна. Об этой стене существует следующий рассказ. Когда в Каркаралинских степях впервые (вернее, после длительного перерыва — Р. Т.) появились киргизы, вытеснив калмыков, то один из завоевателей, по имени Малай Сары, выбрал каркаралинскую долину, защищенную большими, почти отвесными горами, для своей кочевки; но так как она была окружена горами только с трех сторон, то с четвертой стороны, где гор не было и где местность была открыта для набегов калмыков, он построил стену. Стена эта долго служила защитою для владений рода Сары».
Из этих сведений можно представить себе и тактику казахских батыров. Вероятно, небольшие отряды батыров, укрепившись в горных районах, где превосходство джунгар в численности не играло решающей роли, постоянно тревожили диверсиями как джунгарские пограничные отряды, так и племена, кочевавшие в Сары-Арке. Видимо, эта тактика была довольно успешной, и тот же Малайсары недаром, согласно казахским преданиям, считался самым богатым батыром Среднего жуза. Ясно, что богатство батыра в первую очередь зависело от количества и качества его побед на врагами.
В конце концов джунгарские племена, будучи не в силах противостоять набегам казахских батыров, стали все больше сдвигаться на восток. Вообще, следует отметить, что борьба с джунгарами в Годы великого бедствия выдвинула на первое место множество батыров (преимущественно Среднего жуза), освобождавших от джунгар родную Сары-Арку. И казахи в своих сказаниях, поэмах, песнях, сказках и даже поговорках увековечили память многих из этих жеке-батыров («батыров-одиночек»).
Тем временем, пока укрепившиеся в горных районах отдельные батыры, совершая вылазки, громили джунгарские кочевья и небольшие городки, например как Батогай, в низовьях р. Нуры, хан Абулхаир сделал бросок на запад. Осенью 1726 г. объединенное войско Среднего и Младшего жузов численностью около 10 тысяч бойцов под началом Абулхаира и Самеке совершило крупное наступление на кочевья калмыков. Сначала казахам удалось разгромить улус тайджи Лобжи Назарова, но потом калмыки сумели быстро принять контрмеры и мобилизовать 20-тысячное войско.
Часть мелких казахских отрядов была прижата к Каспийскому морю и истреблена. Основные же силы отступавших казахов были настигнуты неподалеку от р. Яик и почти окружены. Калмыцкие воначальники оставили небольшой проход к реке, побуждая тем самым противника панически бежать либо немедленно капитулировать. Но расчет оказался неверным. Казахи, соорудив некое подобие крепостной стены из зарезанных и павших верблюдов, оказали бешенное сопротивление. После ожесточенного четырехдневного боя с превосходящими силами противника Абулхаир и Самеке были вынуждены начать переговоры.
Инициатива была поддержана и стороной противника, поскольку калмыцкие князья понимали, что, продолжая битву, победу они одержат, но потери будут большими. В результате заключенных соглашений предводители казахского войска освободили пленников и вернули награбленное имущество, после чего дали обязательство «впредь на них, калмык, нападеней и воровских набегов не чинить и мир содержать через столько лет, как в то время родившейся младенец придет в возраст и в состоянии будет на лошади ездить и сайдаком владеть». Гарантируя соблюдение этих условий, казахи предоставили калмыкам 60 аманатов (заложников) из числа наиболее известных степняков, среди которых находились и такие батыры, как Бокенбай и Есет.
Несмотря на такой, не слишком впечатляющий, конец казахско-калмыцкой войны 1723-1726 гг., общий итог этого противостояния в большей степени оказался выгоден казахам, которые сумели потеснить калмыков и существенно расширить свои кочевья. С этого момента калмыки уже более не претендовали на степи за Яиком, хотя еще в конце XVII в. власть хана Аюки распространялась и на Эмбу, и на Мангышлак.
Заключенный мир с калмыками (еще раз подтвержденный соглашением 1728 г.) развязал руки казахам в действиях против джунгар. Согласно народным преданиям, первое крупное поражение было нанесено джунгарам в 1726 г. на берегах рек Буланты и Белеуты, в местности Карасиыр, где казахским ополчением командовали батыры Тайлак и Саурык.
В том же 1726 г. состоялось крупное народное собрание у горы Ордабасы. На данном курултае вновь было подтверждено решение отдать все силы борьбе с джунгарами. В связи с тем, что батыр Бокенбай, избранный главнокомандующим в 1710 г., находился в аманатах у калмыков, на эту должность был избран хан Абулхаир. «Опасность примирила внутренние междоусобия, возродила общее согласие и направила всех к одному предмету. В собрании целого народа положено двинуться вперед, напасть на общих врагов и вытеснить их из древних земель киргиз-казакских. Общее предприятие тотчас освящено клятвою в верности друг другу. Хан Абульхайр избран главным предводителем, и белый конь, принесенный по обычаю народному в жертву, был принят залогом будущего успеха», — описывал это событие А. И. Левшин. Кроме того, были избраны командующие войсками каждого из жузов в отдельности. Таковыми стали отличившиеся в Карасиырской битве Саурык из племени ошакты в Старшем жузе и Тайлак (чью родовую принадлежность автору этих строк установить не удалось) в Младшем жузе. В Среднем жузе главным батыром стал уже упоминавшийся Богембай из рода канжигалы. Активную помощь в борьбе с джунгарами казахам оказывали также племена каракалпаков и кыргызов.
В этот период авторитет Абулхаира значительно возрос. И не случайно, что в 1727 г. к нему за помощью обратилась хивинская знать. Хива к тому моменту находилась в состоянии глубочайшего политического кризиса. В 1721 г. на территории этого государства образовалось самостоятельное Аральское владение, где ханом был провозглашен бухарский ставленник Шах-Тимур. Законный хан Ширгазы долго боролся с подобным проявлением сепаратизма, но добиться ничего не смог. В результате хивинцы, разочарованные очевидной некомпетентностью своего повелителя, убили его и решили обратиться за защитой к Абулхаиру.
Вероятно, поддержка, оказанная Абулхаиром, была существенна, и об этом он напоминал хивинской знати спустя пять лет в одном из своих писем: «А когда пришел, было, вам последней конец от аральского хана, то я вас освободил, всякое вспоможение чинил, в чем вы обещали мне и присягали тако, пока я жив, слушать мои указы и своего хана почитать, яко намесником моим». Эти утверждения Абулхаира, судя по всему, не были преувеличением, поскольку Шах-Тимур отказался наконец от посягательств на хивинский престол.
Первым наместником Абулхаира в Хиве стал его племянник султан Мамай, но он вскоре погиб в результате несчастного случая. После этого ханом был утвержден сын хана Каипа и зять Абулхаира — султан Батыр. Последний после полугодичного правления тайно бежал из Хивы, испугавшись то ли мифических, то ли реальных угроз для своей жизни со стороны местной знати. В результате новым ханом в 1728 г. стал еще один представитель казахских чингизидов, также приходившийся родственником Абулхаиру, — Ильбарс.
Наилучшим образом для казахов развивались и события на джунгарском фронте, чему в немалой степени способствовали внутренние смуты в Джунгарии. В 1727 г. внезапно умер хунтайджи Цэван-Рабдан, и его сын от старшей жены Галдан-Церен обвинил в этой смерти вторую жену своего отца Сетерджеб, сыном которой был богатырь Шоно-Лоузан, командовавший джунгарским войсками при нашествии 1723 г. Однако это обвинение было, по всей вероятности, надуманным. Нелады между братьями начались еще при жизни отца, когда хунтайджи, предчувствуя скорую кончину, официально завещал трон своему старшему сыну. Народный любимец Шоно-Лоузан не был склонен подчиниться этому решению, за что подвергся преследованию и, вероятно, был бы казнен, но сумел бежать к калмыкам, среди которых и объявился в начале 1726 г.
Казахские правители пытались заполучить джунгарского принца, рассчитывая использовать его в дальнейшем в своих интересах. В сентябре 1726 г. казахские посланцы предъявили калмыцкой стороне обширный список требований, включавший в себя освобождение казахских аманатов, возвращение угнанных табунов, обеспечение комфортного проезда для паломников в Мекку и, наконец, немедленную выдачу Шоно-Лоузана. Также калмыцкий наместник Церен-Дундук был проинформирован, что «ежели-де они того не сделают, то-де у них с ними и миру не будет, также и с русскими, что ныне-де с предбудущаго октября 25 дня пойдут они на казачей Яицкой городок войною не для есырю, но для места, что б быть их тут юртам».
В российских источниках не сообщается, чем закончились эти переговоры, однако в китайских документах есть сведения об участии Шоно-Лоузана в одном из казахских нападений на джунгарские улусы, состоявшихся в 1731 г. Уже в следущем году Шоно-Лоузан умер, тем самым серьезно разочаровав своих покровителей. Но имя джунгарского богатыря не исчезло со страниц истории: вскоре джунгарский батыр был «воскрешен» (подробнее об этом будет рассказано позже).
Тем временем объединенное казахское войско под началом хана Абулхаира перешло в решительное наступление и стало теснить джунгар. Решающее сражение состоялось в 1729 г. в местности Аныракай, неподалеку от озера Балхаш. Эта битва также закончилась убедительной победой казахского войска. Проиграв войну, Галдан-Церен попытался вступить в союз с российским властями. В июне того же 1729 г. хунтайджи пытался выяснить у российского посланника М. Этыгерова состояние казахско-русских отношений, собираясь в случае конфликта между сторонами согласовать совместные действия в этом направлении. Но российские власти сохранили верность принципу невмешательства. После этого Галдан-Церену не оставалось ничего, как пойти на мир.
Не удивительно, что мир был заключен на условиях победителя и казахские племена закрепили за собой обширную территорию, которая несколько десятилетий находилась в руках джунгар. Так, в конце XVII в. согласно карте, составленной иезуитами, находившимися на службе у китайского императора, казахские кочевья в Центральном Казахстане ограничивались горами Улытау. Согласно же карте шведа Рената, составленной в начале 30-х гг. XVIII в., граница между Казахским и Джунгарским ханствами проходила уже по линии от р. Иртыш до о. Балхаш. По свидетельству российского посланника Л. Угримова, в 1731 г. кочевья казахов располагались уже на берегах р. Шар, что находится в современной Восточно-Казахстанской области.
Сары-Арка была освобождена полностью. Оставлен джунгарами и разоренный Присырдарьинский регион. Таким образом, следует отметить, что война 1723-1730 гг., несмотря на столь плачевное начало, закончилась просто невиданным доселе результатом и казахи значительно расширили свою территорию, потеснив как джунгар, так и калмыков.
Разумеется, мир, заключенный правителями, мало что значил для батыров приграничных племен. Они продолжали совершать набеги, уводить табуны, воровать невест. Инициаторами подобных нападений чаще всего являлись казахские батыры, поскольку джунгарский хунтайджи весьма твердо управлял своими подданными и с ним необходимо было согласовывать такие мероприятия. Кроме того, с 1730 г. Джунгария оказалась втянута в ожесточенную войну с Цинской империей, и у Галдан-Церена иногда просто не оставалось сил противостоять отрядам даже из нескольких батыров. Справедливости ради следует отметить, что у казахов в этом вопросе была «своя правда». Несколько лет скитаний и бедствований привели к откровенному обнищанию большей части населения, не зря российский посол А. И. Тевкелев отмечал страшную бедность казахов. В его документах отмечалось, что в этот период у казахов «не токмо белые кибитки, но и черные закаптелые кошмы лутчему в честь были, только б от жару и от дождя защиту иметь, многия по одной лошади, а овец только от пяти до десяти имели, а коров ни одной не бывало».
Такое мизерное количество скота, несомненно, никак не могло позволить надеяться на достаточное увеличение поголовья естественным путем, тем более что его требовалось много и сразу. Вот что, к примеру, писал такой известный специалист в области экономической истории казахов, как С. Е. Толыбеков: «В чисто скотоводческо-кочевом ауле к категории середняцких хозяйств при 4-6 членах семьи относились хозяйства, имевшие от 100 до 150 голов овец и коз, и от 20 до 25 голов крупного скота (15-20 верблюдов с молодняком и 4-5 рабочих лошадей). Ниже этого минимума уже не могло осуществляться даже простое воспроизводство поголовья и такое хозяйство становилось бедняцким».
Заработать стартовый капитал можно было только набегами, причем с большим риском для жизни. Так, весной 1731 г. хан Абулхаир напал на джунгар, разорив тысячу дымов и отогнав несколько больших табунов коней. В результате подобных набегов джунгарский хунтайджи серьезно рисковал остаться без кавалерии и даже был вынужден обложить жителей Восточного Туркестана дополнительным налогом в 30 тысяч лошадей.
В такой же степени от нападений казахских батыров страдали и все другие соседние кочевые народы. Калмыки учреждали постоянные караулы, но и они были не в состоянии заметить всего нескольких джигитов, не поднимающих излишнего шума и пыли. В итоге, как уже упоминалось, калмыки, не выдержав нападений, стали уходить все дальше на запад, потому что ни одному из улусов не хотелось приближаться к Яику и постоянно подвергать себя опасности. По той же причине оставили свои прежние кочевья на территории современного северо-западного Казахстана и башкиры, ушедшие к Уральским горам.
Вряд ли в этом массированном и достаточно эффективном давлении можно увидеть какой-то глубокий замысел мудрого полководца, но даже в таком случае действия казахских батыров в этот момент для народа ничем не уступали подвигам, свершенным на полях битвы в долгой войне против джунгар. Батыры просто спасали свой народ от голодной смерти, заодно не самым лучшим образом попадая на страницы истории других народов.